Действительно, древнейшая российская обитель поражает воображение всех когда-либо в ней побывавших. И. М. Муравьев-Апостол в 1820 году писал: «Если ты, друг мой, услышишь когда-нибудь, что я сделался отшельником, то ищи меня в Георгиевском монастыре: здесь Медведица не видна и о севере слуха нет»². А. С. Грибоедов, побывавший в монастыре в июле 1825 года, единственный из всех путешественников отметил в его расположении существенное: «Говорят, что он первый в Крыму представляется плывущим из Царьграда»³. Составитель исторического описания обители Ф. В. Ливанов утверждал, что это «лучшее в мире место для молитвы, для созерцания Бога... Тут действительно, в святом уединении, поклонишься Творцу со страхом и трепетом»⁴.

       А. П. Чехов посетил монастырь сентябрьским вечером 1898 года и пережил тогда, по его признанию, «фантастичное» впечатление⁵. О монастырской «красе разнообразной» вспоминали выдающийся ученый П.-С. Паллас, приглашенный в Россию императрицей Екатериной II и отдавший много сил изучению Крыма, профессор Кембриджского университета Э. Кларк, художники И. К Айвазовский, В. В. Верещагин, писатели И. С. Аксаков, И. А. Бунин, драматург А. Н. Островский, поэты А. К. Толстой, Максимилиан Волошин. Всех не перечислить.

       Свято-Георгиевский монастырь, буквально прилепившийся к скале между Балаклавой и Херсонесом, где был крещен святой князь Владимир, – крымский символ потерянного рая земного. И каждый вместивший в сердце свое его благодать уходит в мир очищенным, успокоенным, с надеждой на лучшую жизнь.

       «Основание монастыря не известно, – сказано в "Путеводителе по Севастополю 1857 года”. – Предание глубокой древности указывает здесь храм Дианы, в котором жрицею была Ифигения, дочь царя Агамемнона»⁶. Паломникам, и так «немеющим от удивления», еще рассказывают об установленном на этом месте за 1700 лет до Р. Х. царицей Амазонской жертвенника в честь Марса и Дианы.

       В 1862 году настоятель обители архимандрит Никон в книге «Балаклавский Георгиевский первоклассный монастырь» впервые привел ныне широко цитируемую легенду, согласно которой в 891 году великомученик и Победоносец Георгий спас тонущих во время бури греков у скалы, где они обрели чудотворную его икону и основали обитель. К сожалению, этот рассказ ни разу не упоминается в древних письменных источниках, посвященных Крыму.

       Когда настоятель Балаклавского монастыря игумен Никандр (Чуватин), руководствуясь легендой архимандрита Никона, решил организовать празднование 1000-летия вверенной ему обители, епископ Таврический и Симферопольский Мартиниан (Муратовский, † 1898) резонно постановил: «За отсутствием научных обоснований относить начало Георгиевского Балаклавского монастыря к 891 году мною не будет испрашиваться благословения Святейшего Синода на празднование тысячелетнего существования оного монастыря и потому не будет составлено особенной программы для этого торжества, а будет только совершено архиерейское служение с крестным вокруг алтаря обители ходом по случаю храмового праздника Воздвижения Креста Господня в верхней, кладбищенской церкви»⁷.

       Морской офицер В. Броневский в путевых очерках «Обозрение Южного берега Тавриды в 1815 году» отметил: «Древняя церковь, посвященная святому Георгию, находящаяся во впадине горы, существует около 1000 лет и есть первый христианский храм, построенный греками в Крыму. В сем печальном уединении показывают одно дерево, на котором явился чудотворный образ святого Георгия»⁸. Описания самой иконы нет не только у Броневского, но и у всех без исключения посетителей монастыря. Видимо, к тому времени она была утрачена. Сохранилась лишь память о месте ее обретения.

       В сентябре 1839 года настоятель обители митрополит Агафангел (Тибальдо, † после 1856) на запрос Херсонской Духовной консистории по поводу времени основания обители отвечал: «Когда именно учрежден Балаклавский Георгиевский монастырь – по делам, состоящим в оном только с 1794 года, о том никаких сведений не имеется, потому что сей монастырь существует от времени владения генуэзцами Херсонесом Таврическим»⁹. То есть приблизительно с 1350 года, когда император Византии Андроник передал Херсонес во владение генуэзцам. Предположение Владыки Агафангела совпадает с точкой зрения его предшественника митрополита Новопатрского Хрисанфа († 1825), считавшего, что старые монастырские постройки датируются «еще временем татар» – после XIII века¹⁰.

       Обратимся к документальной летописи Свято-Георгиевского монастыря. Посол польского короля Батория к татарам Мартин Броневский, бывший в Крыму в 1578 году, оставил в книге «Описание Татарии» первое достоверное упоминание об обители: «В том месте, откуда вытекает... ручеек, есть добротная деревня и неподалеку, на берегу моря, на каменистой горе, греческий монастырь. Туда на торжественное празднование дня святого Георгия ежегодно стекаются все еще остающиеся в Тавриде благочестивые греки-христиане»¹¹.

       Следующее свидетельство – хранящийся в «Крымских делах» Главного архива Министерства иностранных дел Российской Империи список жалованной грамоты царя Бориса Годунова и царевича Феодора от 1598 года на выдачу милостыни четырем церквам в Крыму. К нему прилагается составленная летом 1623 года челобитная царю Михаилу Феодоровичу от русских посланников к крымско-татарскому хану Стефана Тарбеева и Ивана Басова, в которой говорится, что царская милостыня жертвуется «престолам» по просьбе духовенства. Среди них далекая от посольского стана церковь «Егорьгия (или Егора) Страстотерпца, что в Корсуни», оказавшаяся второй в списке после Бахчисарайского Успенского монастыря, ближайшего к русской миссии. Предстательствовал за «Егорьгия» настоятель игумен Мелентий. Для русского сознания само расположение древней Егорьевской церкви у колыбели православной Руси – Корсуни давало ей несомненную привилегию. Царь повелел Георгиевскому монастырю «жалованье выдавать и впредь» по 5 рублей на год¹².

       Большое значение имеют показания побывавшего в Крыму в 1616–1625 годах подьячего Рахманина Болдырева, в которых отмечается присутствие в «Егорьевском монастыре» настоятеля митрополита Серафима. Значит, в 1620–1630-х годах, когда, по описанию генуэзца д'Асколи, Херсонес был совсем разрушен и покинут, Балаклавский монастырь оставался почитаемым местом. Известно, что в 1622 году митрополит Серафим побывал в Москве, где получил государеву милостыню на поддержание разоренных татарами таврических храмов. В дар первому царю Михаилу Феодоровичу он передал частицу мощей священномученика Меркурия, бывшего «от скифов родом». Есть основания предполагать, что эта святыня находилась в Балаклавском монастыре.

       Во время особо жестокого преследования православных христиан крымскими ханами богослужения в обители не прекращались. На то было две причины. О первой узнаем со слов столетнего русского монаха Каллиника, записанных в 1792 году статским советником Л. Чернявским. Отшельник, к тому времени подвизавшийся в Георгиевской обители уже 80 лет, жил в сложенной им самим келлии ниже монастыря. «Он застал, – пишет автор, – что татары с незапамятных времен имели уважение к целебной силе воды, истекающей из родников в сем монастыре. Безвозмездное и удовлетворительное лечение обратило многих мурз и беев к особенному уважению к сей обители... Этот старец уверял, что уважение татар к воде было причиною, что монастырь совсем не уничтожен, подобно древним святым местам в Крыму»¹³.

       Вторая причина кроется в мусульманской интерпретации чуда святого Георгия о змии. Богатырь татарских легенд победил дракона и спас принесенную чудовищу в жертву знатную красавицу как раз у монастырских скал. Так, к счастью для этого места, произошло слияние образа святого Георгия и героя крымско-татарского фольклора.

       До присоединения Крыма к России Георгиевский монастырь являлся ставропигией Константинопольского Патриарха и им управляли греческие архиереи¹⁴. К 1771 году относится первое после 150-летнего перерыва свидетельство офицера российской армии Густава фон Штрандмана, приведенное в его «Записках»: «В восьми верстах от Балаклавы, на крутом берегу, расположен небольшой русский (то есть православный) Георгиевский монастырь. В настоящее время живут в нем всего пять монахов; местные греки ходят молиться в монастырь»¹⁵.

       В 1783 году Крым был присоединен к России. Балаклава стала осваиваться греками-арнаутами. Одновременно неподалеку, в Ахтиарской гавани, где зарождался город Севастополь, активно развивался российский флот. Морские офицеры проявляли интерес к овеянной легендами Георгиевской обители, единственной в Тавриде не бывшей в запустении.

       Древний монастырь со времени путешествия Екатерины Великой по Тавриде стал олицетворять русскую идею духовного преемства от Византии. К тому же он находился на землях города Херсонеса, история которого подтверждала обоснованность принадлежности Крымского полуострова Российской Империи. Не случайно на картах того времени Свято-Георгиевский монастырь, как и островок в Казачьей бухте, где принял мученическую кончину святой Климент, Папа Римский, был специально отмечен. А ведь в то время Балаклавскую обитель называли всего лишь «пустынькой». Пройдет немного времени, и митрополит Московский и Коломенский Платон (Левшин, † 1812) в письме к настоятелю монастыря митрополиту Новопатрскому Хрисанфу († 1824) заметит: «Георгиевский монастырь не пустыня, но штатный, государственный, вечный»¹⁶.

       Из представленной епископом Феодосийским и Мариупольским Иовом (Потемкиным, впоследствии архиепископом, † 1823) 30 ноября 1793 года Святейшему Синоду «Ведомости о Балаклавском монастыре» узнаем: «Время основания не известно. В нем церковь великомученика Георгия из дикого камня малая. Настоятель игумен Анфим, уроженец купеческий, учился греческой, волоской (валашской. – Прим. ред.) и российской грамоте, 1759 года в июле месяце в волоском городе Букарешске митрополитом Гревенским Хрисанфом пострижен в монашество и в иеродиакона произведен 1766 года, февраля 17, в Яссах. Гавриилом митрополитом Ясским рукоположен в иеромонаха и того выехал в Россию в Московский греческий монастырь, находился в нем 10 лет при священнослужении, в 1776 году по просьбе Черниговской епархии Нежинского Благовещенского монастыря архимандрита Варлаама перешел в тот монастырь, и с того 1787 года по март месяц исправлял должность наместника. В марте же месяце покойным же преосвященным Дорофеем, епископом Феодосийским и Мариупольским, взят в Старый Крым, находился при нем протосингелом, а 1792 года, апреля 10 числа, преосвященным Моисеем, епископом Феодосийским, определен в Балаклавский Георгиевский монастырь игуменом. Лет ему от роду 57.

       Монашествующих: монахов – 4, иеромонахов – 3, иеродиаконов – 1. Итого – 8. Заведен возле монастыря малый виноградный сад, имеется рогатый скот и овцы, но земли для хлебопашества и сенокоса, а равно других угодий нет, и монашествующие питаются с экономии и доброхотного подаяния»¹⁷.

       Трудолюбивые монахи имели хутор для выращивания овощей и фруктов, с большим каменным домом, погребом, колодцами, сараями. Принадлежала им так называемая лесная дача около деревни Кучки – для заготовки дров. В аренду сдавались монастырские пастбища и отары овец.

       В Георгиевской обители тогда не было ценных икон и утвари – все это, согласно результатам расследования, проведенного епископом Иовом, ранее вывезли греки, переселившиеся в Приазовский край. Маленькая древняя Георгиевская церковь с алтарем, вырубленным в скале, три-четыре монаха, три полуразвалившиеся келлии, большая трапеза да ветхая деревянная галерея с крылечком, соединяющая трапезу с храмом – все, чем встречал паломников монастырь еще несколько десятилетий.

       Во время управления монастырем архимандритами Дионисием (Делаграммати, 1806–1808, пострижен в монашество Патриархом Константинопольским Прокопием в 1787 году), Евтихием (1808), Платоном (конец 1808 – начало 1809) его хозяйство пришло в совершенную ветхость. Контрфорс, подпиравший террасу с постройками, держался буквально молитвами насельников. Еще игумен Анфим жаловался, что храм и келлии «едва способны помещать живущих».

       С 1808 года внимание к благоустройству Балаклавской обители стали проявлять прихожане. Адмирал Федор Ушаков, в 2001 году причисленный Русской Православной Церковью к лику святых, внес в монастырскую казну значительное пособие – три тысячи рублей; великий князь Николай Павлович пожертвовал сто рублей, такую же сумму дал купец Кази. Архитектор И. Дамошников создал проект нового Свято-Георгиевского храма, одобренный митрополитом Московским и Коломенским Платоном (Левшиным, † 1811). Духовная консистория Екатеринославской епархии благословила «вместо старой строить новую церковь и прочие каменные здания». Но дела в обители оживились только в 1810 году, после назначения ее настоятелем 78-летнего митрополита Новопатрского Хрисанфа.

       «Весело было душе моей внимать словам старца, уже готового соединиться с перстию и духом возлететь к Несозданному, – писал прозаик Г. Гераков. – Он бодр еще, несмотря на то, что обтек Индостан, берега Малабаргские и Коромандельские, Персию и Бухарию... все почти европейские государства видели у себя почтенного архипастыря»¹⁸. Для Георгиевского монастыря Владыка Хрисанф сделался подлинным зиждителем, привнеся в его бытие духовную мудрость и сердечный опыт, накопленные им за долгие годы служения Господу.

       В 1810 году начали разбирать древний Георгиевский храм, возведенный не позднее XV столетия и, по воспоминаниям современников, буквально висевший на узком уступе над морской крутизной. Во время строительных работ братия молились в храме во имя святого Димитрия Солунского.

       В базилике святого Георгия был вырубленный в скале алтарь, направленный, по херсонесской традиции, на северо-восток. В алтарной части строители обнаружили пещерный храм еще более древнего происхождения. Владыка Хрисанф рассудил, что это таврический храм Девы Парфенос, или Дианы, о котором А. С. Пушкин, знакомившийся с монастырем вместе с генералом Н. Н. Раевским и его сыном Николаем, писал: «Тут же видел я баснословные развалины храма Дианы»¹⁹.

       Позднее при расчистке прохода между скалой и новой Георгиевской церковью пещера была заброшена. В 1891 году настоятель обители архимандрит Никандр благословил возродить древнюю святыню, которая, по его словам, «существовала от времен апостольских». Восстановительные работы выполнили знаменитые зодчие Н. Чагин и В. Фельдман. По их проекту внутри пещеры была проведена реставрация, а снаружи сооружен фасад в византийском стиле. Этот храм был освящен в честь Рождества Христова.

       Новая церковь во имя святого великомученика и Победоносца Георгия строилась с 1811 по 1814 год. В то же время были обновлены и ветхие, развалившиеся хижины и пещеры иноков. На все было употреблено сорок тысяч рублей, собранных от добровольных пожертвований. Работы по убранству церкви закончили в 1816 году. Тогда же был совершен чин ее освящения.

       Мастера Севастопольского адмиралтейства создали резной деревянный иконостас с позолотой. Образа были писаны священником Никитой Буряновым из Новомосковска. Иконы были помещены в серебряные вызолоченные оклады, обильно украшенные бирюзой, топазами, рубинами, бриллиантами и стразами. В алтаре находился чтимый образ святой Марии Магдалины в деревянной раме с позолотой.

       На белой мраморной доске, помещенной справа от западных церковных врат, значилось: «Создан храм сей во имя великомученика и Победоносца Георгия проректорством и благодеяниями князя Александра Николаевича Голицына, помощью же адмирала Ушакова, иеромонаха Анания и многих православных христиан, трудами и стараниями митрополита Хрисанфа».

       Древнюю обитель дважды «осчастливить соизволил посещением» император Александр I Благословенный. 17 мая 1818 года императора принимал митрополит Хрисанф, получивший из высочайших рук бриллиантовую панагию и знаки ордена Святой Анны I степени. 27 октября 1825 года Его Величество встречал уже новый настоятель – митрополит Агафангел. Этот визит оказался роковым для царя. Предпочтя горный, более короткий путь верхом на лошади из Балаклавы в монастырь, он, легко одетый, простудился. Так и не оправившись от болезни, Государь 19 ноября скончался в Таганроге.

       Итак, по сведениям Муравьева-Апостола, Георгиевскую обитель при старце Хрисанфе составляли «небольшой домик, к стене прислоненный, жилище архиепископа, за ним небольшие кельи, над коими видны опустевшие, осыпающиеся пещеры, в коих прежние отшельники обитали; наконец, небольшая чистенькая, недавно построенная церковь»²⁰. С узкой террасы, высеченной в скале перед монастырскими зданиями, были видны только небо и море. В монастыре в то время подвизалось одиннадцать насельников.

       Старец митрополит Хрисанф мирно отошел ко Господу 18 февраля 1824 года. Похоронили всеми любимого и почитаемого Владыку рядом с монастырской колокольней. Над его могилой попечением балаклавских греков в конце XIX века возвели сохранившуюся до сих пар часовню, освященную в 1893 году во имя Всех святых.

       Российский Черноморский флот, образованный в конце XVIII века, нуждался в духовном окормлении. Повеление императора Петра I от 8 апреля 1719 года – «на каждом корабле иметь по одному иеромонаху» – требовало неукоснительного исполнения. Сам Петр Великий велел иеромонахов для флота «брать из Александро-Невского монастыря». А 23 марта 1806 года указом Святейшего Синода базовым убежищем для флотских иеромонахов был определен Свято-Георгиевский монастырь. Таким образом, Балаклавская обитель стала преемницей флотских духовных традиций, заложенных в Петербургской Александро-Невской лавре. В 1808 году к настоятелю и пяти монашествующим были приписаны тринадцать иеромонахов Черноморского флота. Все находились на казенном содержании.

       Флотский Балаклавский монастырь не был обычной иноческой обителью, ведь окормлять корабельные команды – дело трудное и опасное. Паства, ежедневно находящаяся один на один с неподвластной ей стихией и привыкшая к пограничной ситуации между жизнью и смертью, полностью лишена какой бы то ни было сентиментальности. Вера от этого не только укрепляется, она становится строже. Судя по документам, балаклавские иеромонахи достойно несли возложенное на них послушание. На кораблях их уважали и ждали. Бывали случаи, когда сами моряки уходили в монастырь. С начала XIX века установилась традиция: проплывая мимо монастыря, корабли отдавали ему честь пушечными выстрелами, а насельники обители под колокольный звон благословляли их иконами.

       Перед настоятелями обители постоянно стояла проблема, где набрать требуемое количество иеромонахов на корабли, число которых постоянно возрастало. Ситуация не изменилась и в 1830-е годы при настоятеле митрополите Агафангеле. Начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал М. П. Лазарев в декабре 1832 года лично ходатайствовал перед архиепископом Екатеринославским, Херсонским и Таврическим Гавриилом (Розановым, † 1858) о прикомандировании священнослужителей из разных епархий к Георгиевскому монастырю. С 1831 по 1834 год общими усилиями флотского и духовного руководства удалось пополнить монастырскую братию восьмью иеромонахами и четырьмя вдовыми священниками.

       В 1839 году Георгиевской обители был положен добавочный штат из двенадцати человек для укреплений, строившихся на Восточном берегу Черного моря. В следующем году семь иеромонахов начали там свою нелегкую духовную службу.

       Балаклавские священнослужители принимали участие в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов и Босфорской экспедиции 1833 года. После того как 30 апреля 1830 года командующий флотом адмирал А. С. Грейг получил предписание о посылке крейсеров для охраны побережья Кавказа от иностранной контрабанды, суда Черноморского флота стали нести круглогодичное боевое дежурство у Кавказских берегов, одновременно высаживая десанты на побережье. Во время этих операций иеромонахи исполняли пастырские обязанности, причем рисковать им приходилось ежечасно.

       Митрополит Агафангел был настоятелем Георгиевского монастыря в течение тридцати лет. За этот период в обители было много сделано. В 1838 году по проекту известного крымского архитектора И. Колодина возвели новую трапезную, два каменных двухэтажных корпуса для братии, два каменных одноэтажных корпуса на скале для размещения богомольцев, построили неподалеку от монастыря конюшенный двор со службами, двухэтажный гостиный дом и колодец. «Митрополит заботился и о будущем поддержании монастыря. Для чего он, исходатайствовав у благотворительных лиц довольно значительные суммы, внес оныя на вечныя времена в Государственный банк», – писал архимандрит Никон²¹.

       Важнейшим делом было возведение новых каменных контрфорсов, двумя рядами поддерживавших весь комплекс Георгиевского монастыря. Их спроектировал «второй архитектор Южного берега Крыма» С. П. Дево. В конце июня 1840 года, после молебна, строители приступили к работам. С 1843 года и до сих пор эти «сделанные по всем правилам архитектуры» великолепные укрепления поддерживают площадку с монастырскими строениями. В октябре 1843 года на пожертвование крымского купца Иакова Гущина обновили архитектурное оформление находящегося в основании нижнего контрфорса святого источника. Вода в нем, по общему признанию, – самая лучшая в Крыму.

       На возвышенности, где находилось кладбище обители, настоятель задумал соорудить каменную Крестовоздвиженскую церковь, так как Свято-Георгиевский храм, построенный двадцать лет назад, уже не вмещал всех верующих, особенно в дни больших праздников. Возражений от епархиального начальства и Святейшего Синода не последовало. Правда, и средств на постройку синодальное отделение духовных дел не отпустило. Помощь, позволившая существенно продвинуть богоугодное дело, пришла 10 сентября 1837 года, когда обитель посетил император Николай I с императрицей Александрой Федоровной, цесаревичем Александром и великой княжной Марией. Через месяц здесь побывала великая княгиня Елена Павловна, влиятельная супруга великого князя Михаила Павловича.

       Высочайшее дозволение на сбор средств по подписке для строительства Крестовоздвиженской церкви не замедлило явиться. И тотчас буквально вся Россия пришла в движение: к 1845 году от жертвователей поступило 3797 рублей. Значительным прибавлением к этой сумме стали взносы от митрополита Московского и Коломенского Филарета (Дроздова), князя М. С. Воронцова, глав различных губерний. Всего набралось 10 685 рублей.

       Автором проекта стал инженер-поручик морской строительной части В. А. Рулев. В июне 1845 года настоятель обители получил поздравление с «заложением предположенного храма» от архиепископа Херсонского и Таврического Гавриила (Розанова)²². 19 мая следующего года с одобрения Святейшего Синода митрополит Агафангел отправился в паломничество по святым местам Воронежа, Киева, Москвы и Петербурга для сбора средств на строительство Крестовоздвиженской церкви. В монастырь Владыка вернулся 11 сентября.

       Новый каменный храм возвели «со всевозможным вкусом и благолепием». Резьбу деревянного иконостаса исполнил мастер Рыбаков из Охты. Образа для иконостаса написал академик живописи из Петербурга Н. М. Алексеев, известный своими работами в Исаакиевском соборе.

       Монастырская летопись не сохранила точной даты освящения Крестовоздвиженской церкви. Скорее всего, торжество состоялось 21 мая 1850 года, в день прославления святых равноапостольных Константина и Елены и празднования в честь чудотворной Владимирской иконы Пресвятой Богородицы. Не случайно именно тогда обитель «изволил осчастливить своим посещением» именинник – великий князь Константин Николаевич. В том же 1850 году монастырь во имя великомученика и Победоносца Георгия получил статус «первоклассного, общежительного».

       В сентябре 1851 года митрополит Агафангел в качестве главного попечителя «Русского Афона» – проекта по возобновлению и устроению крымских монастырей, разработанного выдающимся богословом архиепископом Херсонским и Таврическим Иннокентием (Борисовым, † 1857), предпринял паломническую поездку в Святую Землю. Оттуда он вернулся в июле 1852 года. Не за горами было начало тяжелейшей Крымской кампании.

       Накануне боевых действий английская «Таймс» откровенно заявляла: «Главная цель политики и войны не может быть достигнута до тех пор, пока будет существовать Севастополь и русский флот... Взятие Севастополя и занятие Крыма вознаградят все военные издержки и решат вопрос в пользу союзников». Учитывая политическую ситуацию и предчувствуя неизбежную «эпопею Севастополя», Святейший Синод издал указ от 31 декабря 1852 года «О благоустройстве Балаклавского Георгиевского монастыря и его монашествующих», в котором говорилось:

       «1. Представить Вашему Преосвященству (архиепископу Иннокентию) войти предварительно с начальством Черноморского флота в сношение о том, можно ли обеспечить содержание иеромонахов.

       2. Озаботиться удобным и приличным помещением иеромонахов, приспособив дом для посетителей.

       3. Предоставить Вашему Преосвященству вызывать для служения в монастыре монашествующих из Киево-Печерской лавры, монастыря Задонского, Софрониевской, Глинской, Рыхловской и Святогорской пустынь.

       4. Посылать монахов самых благонадежных. Всех неблагонадежных немедленно удалить»²³.

       Следуя указу, в Балаклавский монастырь прибыли девятнадцать почтенных иноков из Киево-Печерской лавры, епархий Херсонской, Калужской, Воронежской, Харьковской и Курской. К маю 1853 года иеромонахи окормляли судовые команды двух сформированных боевых черноморских эскадр.

       Россия готовилась к войне. Монастырь готовился к обороне. Но Господь уготовал для обители испытание пленом. 14 июня 1853 года император Николай I отдал приказ занять вассальные турецкие придунайские княжества – Молдавию и Валахию. Восточная (Крымская) война началась. И уже 18 ноября 1853 года балаклавские иеромонахи отличились в легендарном Синопском сражении, в результате которого эскадра Черноморского флота России под командованием вице-адмирала П. С. Нахимова нанесла сокрушительное поражение турецкой эскадре, а ее командующий адмирал Осман-паша был взят в плен. Через десять дней Высочайшим указом участвовавшие в бою священнослужители «за примерное благочестие, с которым ободряли раненных на кораблях», получили в награду золотые наперсные кресты на Георгиевской ленте.

       Насельника Свято-Георгиевского монастыря иеромонаха Никандра, служившего на линейном корабле «Чесма», адмирал Нахимов особо отметил за храбрость и героизм. Во время обороны Севастополя отец Никандр остался на городских бастионах с экипажем затопленного судна, явив беспримерное мужество.

       Вскоре Англия и Франция вступили в войну с Россией и направили свои эскадры в Черное море. 9 февраля 1854 года Россия объявила о разрыве дипломатических отношений с этими странами. Оборона Севастополя казалась неизбежной. 81-летний старец митрополит Агафангел предпочел удалиться с передовой линии предстоящих баталий. В марте 1854 года он, получив пожизненный пенсион, навсегда покинул монастырь и отправился на покой в Иерусалим. Перед отъездом Владыка пожертвовал в главный монастырский храм четыре иконы в окладах с драгоценными камнями.

       Итоги 30-летней деятельности настоятеля Георгиевской обители можно признать исключительными: при нем не только окончательно сформировался монастырский архитектурный ансамбль, – греческий иерарх, следуя завету митрополита Хрисанфа, утвердил особое положение монастыря в духовной жизни России. Как отмечали современники, митрополит Агафангел «путями смиренномудрия и особенной приветливости ко всем посетителям монастыря, достиг желанной цели». Результаты архипастырского служения Владыки очевидно проявились и в подвигах братии Балаклавской обители во время Крымской кампании.

       С отъездом митрополита Агафангела закончилась «греческая» эпоха в истории Свято-Георгиевского монастыря и начался новый период, когда его архимандриты стали русскими и службы проводились на церковнославянском языке. Первым из русских настоятелей обители был архимандрит Геронтий (Артюховский, † 1865). На его долю выпало тяжелейшее испытание – управлять обителью, занятой неприятелем в течение 1 года и 11 месяцев. Монастырь попал во французский плен в праздник Воздвижения Креста Господня – 14 сентября 1854 года, а накануне Севастополь перешел на осадное положение. Началась всемирно известная 349-дневная оборона Севастополя 1854–1855 годов.

       Приказ, отданный отряду зуавов, состоявшему из 15 человек, гласил: «Монастырь святого Георгия поставлен под покровительство союзных войск. Военным и всяким иным лицам, следующим за армией, воспрещается входить туда насильно, тревожить каким бы то ни было путем его обитателей или нарушать права собственности. В Херсонесском лагере, 2 октября 1854 года»²⁴.

       Подобное благодеяние со стороны противника, отличившегося варварским отношением к другим православным святыням Севастополя, кажется странным, тем более что двумя месяцами ранее фрегаты Великобритании «прославили» себя двухдневной бомбардировкой Соловецкого монастыря на Белом море. Впрочем, имелась причина, позволившая обители избежать надругательства. Дело в том, что в апреле 1855 года один из ее корпусов союзники приспособили под телеграфную контору для срочного сообщения с Лондоном и Парижем. Связь осуществлялась при помощи впервые примененных в военной практике подводных кабельных коммуникаций по черноморскому дну. Новация требовала полной секретности, и не случайно высадка у монастырского берега была строго запрещена.

       Семнадцать иноков с настоятелем находились в монастыре во время оккупации его англо-французами. При этом они возносили молитвы о победе русского оружия и делали это совершенно открыто за каждодневными богослужениями. Более того, архимандрит Геронтий, по словам очевидца, «обеспеченный тогда от всяких тревог», не допустил в монастырь турецкого главнокомандующего Омер-пашу и его свиту, пока те не сняли чалмы.

       Двадцать иеромонахов Свято-Георгиевской обители оказались на кораблях Черноморского флота. После затопления большинства военных судов у входа в Севастопольскую бухту 11 сентября 1854 года флотские священники перебрались с их экипажами на бастионы, где, по воспоминаниям современников, обязательно «в исходящем углу был прибит к столбику образ Спасителя». У икон каждый вечер теплились лампады и свечи. Матросы и солдаты, «несмотря на изрядно летающие бомбы и пули, с полным усердием молились пред изображением ликов святых»²⁵.

       На батареях балаклавские монахи не только совершали богослужения и требы, но и помогали раненым, участвовали в вылазках и боевых операциях. Их подвиги – духовные и ратные по прошествии 150 лет обрели несомненные житийные черты. Все священнослужители Георгиевского монастыря после окончания Крымской кампании были награждены медалями «В память войны 1853– 1856 годов» и «За защиту Севастополя». Флотское духовенство получило наперсные кресты на Владимирской ленте «В память войны 1853–1856 годов». Указом от 25 января 1857 года Херсонская Духовная консистория от имени Святейшего Синода объявила братии Балаклавской обители благословение «за отлично ревностную и полезную службу».

       27–28 августа 1855 года, после второго генерального штурма Севастополя, оборона города была свернута, и активные боевые действия в Крыму завершились. 30 марта 1856 года состоялось подписание Парижского мирного договора. Восточная война стала достоянием истории.

       Последние войска союзников покидали Крым. Свято-Георгиевский монастырь освобождался от присутствия неприятеля. В день, когда английский флот оставил Балаклавскую бухту, в монастыре совершили молебен Двенадцати апостолам и помянули всех погибших на поле брани. Постепенно возвращалась мирная жизнь со всеми ее духовными радостями и будничными хлопотами. Архимандрит Геронтий писал в Херсонскую Духовную консисторию: «Вся экономия вверенного мне монастыря разорена неприятелем: лес в 17 десятин, большей частью дровяной, уничтожен с корнями; виноградный сад в 3 десятины истреблен; до 100 деревьев фруктовых и небольшая дубовая рощица в 1 десятину искорежены; 36 голов рогатого скота и 25 лошадей угнали. Кроме того, все хозяйственные заведения на хуторе уничтожены». По мнению настоятеля, монастырь понес убытков на 20 370 рублей серебром²⁶.

       Но с Божией помощью жизнь обители налаживалась. Братия возобновили виноградники, фруктовый сад, обзавелись домашним скотом, занялись пчеловодством.

       После того как в 1860 году архимандрита Геронтия назначили настоятелем Новгородского Юрьева монастыря, на его место был поставлен архимандрит Никон, управлявший Свято-Георгиевским монастырем до 1867 года. 25 августа 1861 года архимандрит Никон с братией встречали императора Александра II с супругой Марией Александровной, великим князем Сергеем и великой княжной Марией. Государь пожертвовал для строительства нового настоятельского дома, спроектированного зодчим Вяткиным, 500 рублей.

       Стараниями архимандрита Никона была возведена колокольня «с сделанием шпиля в готическом вкусе». Император Александр II распорядился выделить на отливку нового монастырского колокола 100 пудов меди.

       С 1891 года настоятелем монастыря был игумен Никандр (Чуватин). Свое служение он начинал в Архангельской епархии послушником, а в 1872 году принял постриг в Соловецком Преображенском монастыре, где его рукоположили во иеромонаха и позднее назначили ризничим. В 1886 году на отца Никандра возложили ответственное послушание – возродить основанный в XVI веке преподобным Трифоном Печенгский монастырь. Деятельность настоятеля оказалась столь плодотворной, что уже через год эта обитель считалась духовным, образовательным, культурно-просветительным центром всего Мурманского края и оплотом Российского государства на Крайнем Севере. Когда игумена Никандра перевели в Свято-Георгиевский монастырь, он перенес в его богослужебную практику положенное Соловецким уставом неусыпное чтение Псалтири с поминовением. Молитвословие совершали в пещерном Рождественском храме шесть избранных настоятелем старцев, которые каждые два часа сменялись по призыву колокола. Записки о здравии и о упокоении братия получали по почте со всей России.

       Вскоре после прибытия в Балаклавскую обитель архимандрит Никандр решил отметить 1000-летие Георгиевского монастыря, поскольку древность этого единственного по красоте и истории места была общеизвестна, хотя основание крымской иноческой святыни не имеет точной датировки. Юбилей обители привлек к ней внимание не только паломников и редких попечителей. Например, удалось издать прекрасный фотоальбом с монастырскими видами. Благодаря его распространению Георгиевская обитель обрела таких жертвователей, как император Александр III, великие князья, король и королева Греции, ректор Петербургской Духовной академии епископ Выборгский Антоний (Вадковский, † 1912), годом ранее рукоположивший отца Никандра во игумена, святой праведный Иоанн Кронштадтский, обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев и многие другие.

       Насельники много потрудились над благоустройством обители: привели в порядок гостевые флигели, вымостили двор, провели две дороги к морю – для путешествующих верхом и для пешеходов, обновив около восьмисот каменных ступеней.

       14 сентября 1891 года, в праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, началось монастырское торжество, возглавляемое епископом Таврическим и Симферопольским Мартинианом. Вначале совершили заупокойную литию о всех ранее здесь подвизавшихся и о почивших во время Крымской кампании. Затем встретили принесенную из Мариуполя чудотворную икону святого великомученика и Победоносца Георгия византийской работы XI–XII веков, принадлежавшую митрополиту Готскому и Кифайскому Игнатию (Газадини, † 1786) и после его кончины году переданную в мариупольский Свято-Харалампиевский собор (ныне эта икона находится в постоянной экспозиции Национального художественного музея Украины в Киеве). Великую святыню, как и ковчежец с мощами святого равноапостольного князя Владимира из Херсонесского монастыря, с благоговением поместили в Крестовоздвиженский храм.

       Следующий день начался Божественной литургией. Далее свершился уникальный крестный ход по морю, участники которого на лодках отправились к Святоявленской скале, где, по легенде, греческими моряками была обретена чудотворная икона великомученика и Победоносца Георгия. После молебна у этого чтимого места верующие поплыли в обратный путь. В обители всех ждала трапеза. Общее настроение прекрасно выразил министр внутренних дел тайный советник Е. В. Богданович. Он отметил, что «праздник этот является не для одной Тавриды, а для всей необъятной Руси праздником торжества из торжеств!»²⁷.

       Словом, те сентябрьские дни запомнились всем надолго. В последующие восемь лет игумен Никандр много потрудился над благоукрашением обители. В 1897 году он построил на свои средства двухэтажный больничный корпус для насельников. Через год, 17 октября, в обители в присутствии императорской четы – Государя Николая II и Государыни Александры Феодоровны в память о чудесном избавлении в 1891 году тогда еще цесаревича Николая Александровича от покушения в Японии был заложен Вознесенский храм, в котором должны были быть устроены приделы во имя Святителя и Чудотворца Николая и мученицы царицы Александры, Небесных покровителей царственной четы. Тогда же император пожертвовал обители три тысячи рублей. В 1909 году проект Вознесенской церкви был закончен, но построена она не была.

       Во время Первой мировой войны иеромонахи отправились в боевые походы на военных кораблях. В самом же монастыре был устроен лазарет. В те тяжелые для России дни в Балаклавскую обитель стекалось много паломников. Они с сугубым усердием обращались к чудотворной силе святого великомученика Георгия и молились о «замирении» и милосердном покровительстве всем сражавшимся воинам. 19 июля 1916 года архиепископ Таврический и Симферопольский Димитрий (Абашидзе, † 1942) освятил восстановленный в монастыре храм во имя святого Димитрия Солунского, упраздненный при архимандрите Никоне.

       Осенью 1916 года в Георгиевскую обитель прибыл из Соловецкого монастыря новый настоятель архимандрит Мелхиседек. Он стал последним управителем этого святого места.

       Октябрьская революция не скоро докатилась до Балаклавы. Только в 1929 году монастырь решили упразднить и отдать его помещения под санаторий. В Крестовоздвиженском храме еще в течение года продолжали совершаться богослужения. Однако и его «по просьбам трудящихся» закрыли. О судьбе георгиевской братии не сохранилось никаких сведений. Двенадцать насельников буквально «растворились» в круговороте новых социалистических будней.

       Монастырь разграбили, Георгиевский храм срыли бульдозером, а обломки сбросили в море. Святой источник засорили нечистотами. В Великую Отечественную войну в районе мыса Фиолент шли тяжелые бои. Некоторые монастырские постройки были разрушены, оставшиеся заняла воинская часть.

       Пока советские власти в течение 63 лет медленно уничтожали монастырь, его жизнь продолжалась на Екатеринодарском подворье, где в 1903 году был возведен храм во имя великомученика и Победоносца Георгия – единственный, не закрывавшийся в Краснодаре после революции.

       Но Святую Церковь врата адовы не одолеют. В 1991 году, в особенный для монастыря праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, началось возрождение древней обители. В 1994 году ей вернули часть монастырского комплекса. Ревнитель веры Христовой архимандрит Августин (Половецкий, † 1996), жизнь свою посвятивший возрождению монашества в Севастополе, собрал несколько насельников и вместе с ними занялся ремонтом старой трапезной для зимовки. Летом иноки спали в палатках. Черноморский флот Российской Федерации, как мог, поддерживал насельников, а те, помня о своей принадлежности флоту, учились окормлять моряков.

       Ныне восстановлена пещерная Рождественская церковь, вновь построен в прежнем своем виде Георгиевский храм, ремонтируются остальные монастырские здания, приводится в порядок святой источник. Словом, с Божией помощью работа идет. Однако настоятель обители игумен Иов (Бородулин), стараниями которого благоустраивается как Балаклавский, так и Свято-Климентовский монастырь в Инкермане, считает главным правильное устроение монашеского делания, а также духовное просвещение вверенной ему паствы.

       Сегодня в монастыре два насельника и три послушника. Богослужения в обители совершаются каждый день. Многочисленные паломники стекаются в это святое место с надеждой на помощь и заступничество великомученика и Победоносца Георгия. Часто здесь молятся моряки и офицеры базирующегося в Севастополе Черноморского флота России.

       Екатерина Великая называла Крым жемчужиной в своей короне, Балаклавский же Георгиевский монастырь можно назвать украшением этой древней земли. Глаза паломников радуются здесь изобилию и богатству окружающей природы, а дух, очищаясь в молитве, возносится Горе.

       Возрождение былого процветания этой древнейшей обители, по нашему мнению, во многом зависит от возвращения ей прежнего статуса «флотского убежища». Российские же моряки сегодня, как никогда, нуждаются в духовном окормлении.